[antonira]

Наконец-то закончила и выкладываю эпизод про снаяну – про ту самую, которую нарисовала Exelenza everdream.ru/forum/index.php?topic=16089.msg271... Он будет в первой главе «Наемника» (Сонхи-4).

По волшебному народцу Сонхи у нас с Exelenza сложилось своего рода соавторство: уже несколько раз бывало так, что сначала я о ком-нибудь из народца напишу, потом она этого кого-то нарисует, и мне после этого страшно хочется что-то написать именно о том персонаже, который на картинке. Притом, что все они ‘обобщенные образы’ разновидных сонхийских фейри, каждый из нарисованных очень индивидуален, и что-то про него начинает складываться само собой. Так появились эпизоды с чворком everdream.ru/forum/index.php?topic=16089.msg267... , флирией everdream.ru/forum/index.php?topic=16089.msg267... и грикурцем everdream.ru/forum/index.php?topic=16089.msg267... в «Ягодах лимчи», а в Сонхи-4 – с гнупи everdream.ru/forum/index.php?topic=16089.msg270... (этот эпизод я уже выкладывала everdream.ru/forum/index.php?topic=16296.msg271... ), и теперь вот со снаяной. Можно сказать, мы с Exelenza этих персонажей придумали вместе, потому что в данных случаях писала я о том, что вижу)))

О снаяне написать было трудно, работа над текстом шла медленно: наверное, потому, что это существо связано со снами, а в этой области не всегда просто подобрать слова, и перед тем как искать словесные формулировки, надо еще в точности почувствовать то, что хочешь показать. В конце концов получилось. Хотя, правильнее сказать, что получилось, то получилось)))

Снаяна (18+)


Он уже отправил в столицу мыслевесть о том, что задание выполнено, когда в довершение выяснилось, что добрую часть горожан мучают ночные кошмары.
В этом не было ничего удивительного. Выражаясь канцелярским языком, «проведенный осмотр показал, что состояние обережного орнамента на внешних стенах многих жилых домов нельзя назвать удовлетворительным». Опять же амулеты, защищающие от снаян, с наступлением зимы подорожали – срок действия у них ограничен, а заклинают их при свете солнца: в течение трех дней такой артефакт должен впитывать силу светила, прогоняющего дурные сны, иначе толку не будет. Погода в этой местности еще с месяца Охоты Анвахо стояла пасмурная. Снаянам раздолье. До какой степени скверно обстоят дела, Суно понял, когда ни одна из них не явилась на зов.
Такое может произойти в двух случаях: если манящие чары недостаточно сильны либо если снаяна так глубоко внедрилась в людские сны, что теперь она полностью находится там и держится за свое зыбкое королевство мертвой хваткой, словно у нее сотня крючочков и тысяча присосок. Чтобы совершить экзорцизм, необходимо встретиться с ней лицом к лицу, а для этого нужно, чтобы на тот момент все ее жертвы бодрствовали, тогда ей негде будет спрятаться. Этот вариант хорош для деревни или уединенного поместья, но не для города с двенадцатитысячным населением. Другой способ – отыскать хищницу в ее родной стихии, и при таком раскладе еще неизвестно, чья возьмет.
Обменявшись мыслевестями с коллегами, Суно через свою волшебную кладовку – зачарованную комнату, из которой он, где бы ни был, мог извлечь любой предмет – получил все, что требовалось для ворожбы. Стать его «провожатым» согласился один из пострадавших сновидцев, простуженный, осунувшийся, нездорово бледный молодой человек: тот, чью жизненную энергию высасывает снаяна, постепенно чахнет, и его одолевает всякая телесная хворь.
Они выпили из одной чаши приготовленное Орвехтом зелье и улеглись рядом на кровать, вытащенную на середину гостиничного номера. Вокруг на дощатом полу были начертаны лиловым мелком необходимые символы и насыпаны измельченные сухие травы. Перед обрядом Суно заставил прислугу заклеить все щели, чтобы ингредиенты не сдувало сквозняком.
«Провожатый» неважно себя чувствовал, временами начинал кашлять, после чего шепотом извинялся перед почтенным магом. Потом его пробило на сдавленное хихиканье. Смутившись, пояснил: конфузно ему в кровати с мужчиной.
«Да спи ты, наконец, бестолочь! – с досадой подумал Орвехт. – Я, знаешь ли, тоже лежу здесь не для собственного удовольствия и предпочел бы вместо твоей болезной рожи хорошенькую жену мэра или, еще лучше, мою Зинту».
Сдержался, не сказал вслух. Не из деликатности – из расчета, чтобы не растревожить добровольного помощника еще пуще. Жаль, нельзя усыпить его с помощью магии, снаяна почует. Посоветовал флегматичным тоном:
– Попробуйте считать падающие яблоки. Говорят, помогает.
Прошло с полчаса, и «провожатого», хвала богам, одолела дрема. Суно скользнул в туманный омут сновидений следом за ним.
Ничего оригинального: тусклая улица под условно дневным бесцветным небом, дома по большей части довольно невнятные, без деталей, хотя местами кое-что выделяется – приземистая почта с четырьмя колоннами и безвкусной помпезной лепниной, желтое пятно вывески «Чай по старинке». Наяву почта и чайная находятся в разных кварталах.
Упрощенная копия реальной Уженды, скучная, безлюдная, в серых и бурых тонах. Это был сон «провожатого», в нем господствовал даже не страх – скорее, смутное предстраховое состояние, готовящее к тому, что все неминуемо обернется очень плохо, если не прямо сию минуту, то через неопределенное время, и этого никак не избежать, потому что кроме этого ничего больше нет. Верный признаков того, что к тебе прицепилась снаяна. Или кто-нибудь еще, кто питается чужой силой через сны.
«Провожатый» может до утра блуждать по своему унылому городу. Он забыл, где он и кто он, и не понимает, что спит. На разумные реакции он сейчас не способен. Обычное состояние для заурядного неподготовленного сновидца – если б дело обстояло иначе, он не стал бы жертвой снаяны. Свою задачу парень выполнил: привел Орвехта в ту область, откуда можно взять след, дальше его содействие не требуется.
Суно был экзорцистом и дознавателем, в придачу весьма неплохим боевым магом, на сновидениях он не специализировался, но обладал в этой области достаточными для своей работы познаниями. Сейчас любопытные детали и не проясненные теоретические вопросы побоку, главное – добраться до хищницы.
Приглушенный, вкрадчивый, исподволь выматывающий душу страх. У него есть источник. Определив направление, Орвехт двинулся в ту сторону через чужие сны. Прогулки такого рода выпадали ему нечасто и требовали обстоятельной подготовки: зелье сложного состава, предварительные заклинания, круг из волшебных символов, который надлежало рисовать зачарованным лиловым мелом, насыпанные вокруг ложа волшебные травы.
Иным магам вспомогательные средства для этого не нужны, но их раз, два и обчелся. Пожалуй, к лучшему, что Орвехт не из их числа, ибо все они прослыли до некоторой степени невменяемыми. Возможно, причина в том, что для них нет принципиальной разницы между сном и явью?
…Темноватая закопченная кухня, стены сплошь увешаны полками, на которых громоздятся облезлые кастрюли и стопки грязных тарелок. Кое-где вперемежку с посудой втиснуты куклы. Сидят и смотрят. Самые обыкновенные куклы в платьицах с кружевами и фартучках, но от их присутствия делается не по себе, и с мышиной настойчивостью скребется мысль «что-то здесь неладно».
Того, кому эта кухня снилась, Орвехт толком не разглядел. Некто почти прозрачный, парализованный безысходностью, оцепенел посреди помещения, и маг, поравнявшись, слегка толкнул его в плечо. Или ее. Не важно. Главное, что после этого кухня исчезла, и обладатель сего безобразия с несказанным облегчением понял, что лежит в своей постели.
…Улица, на которой могут избить. Невзрачные двухэтажные дома, водянисто-серое небо. Предчувствие скверной развязки заполняет окружающее пространство, словно туман или расплывшийся дым. Из-за углов нет-нет, да и выглядывают какие-то люди: высунутся – и тут же спрячутся, и в мутных окошках порой мелькают чьи-то лица. Их много, но они неуловимы. Зато ковыляющий с тростью грузный немолодой господин как на ладони, и спешить из последних сил бесполезно – ноги словно вязнут в трясине. Он обречен, ему от них не уйти.
– И охота вам, почтенный, тратить полуденный отдых на такую дрянь? – нагнав его, обронил маг. – Лучше просыпайтесь да выпейте рюмочку красного вина.
– А?.. – господин растеряно моргнул. – Мне можно проснуться?..
И исчез. Вместе с улицей.
…Коляска с откинутым верхом катит по неширокой мостовой. По обе стороны от булыжной полосы – свинцовая водная хлябь, охваченная не сильным, но угрожающим волнением. Дорога уходит через это пустое зыбкое пространство к горизонту, который теряется в кисее тумана. Запряженная в экипаж лошадь выглядит так, словно ее частично стерли ластиком: схематичный круп с хвостом, а больше ничего нет.
Пассажирка молода и недурна собой, хотя в той жизни, которая наяву, ей, возможно, за семьдесят. Одета по давней моде: пышные гофрированные воротники-офеймы, названные так за свое сходство с одноименными тропическими цветами, сейчас увидишь только на картинах художников, стяжавших славу еще до того, как Суно Орвехт появился на свет. Ей страшно, и этот страх так же огромен, как раскинувшаяся вокруг водная ширь.
Тому, что рядом с ней на сидении возник, откуда ни возьмись, еще один пассажир, она ничуть не удивилась. Кто же станет удивляться во сне? Спящий знает, что произойти может все что угодно, и принимает это как должное.
– Сударыня, почему бы вам отсюда не выпрыгнуть? – осведомился Орвехт. – Полагаю, тогда сразу проснетесь.
– Вы так думаете?
Испуганные светло-серые глаза. Лицо как будто нарисовано на белом шелке.
– Я в этом уверен. Вы попробуйте.
Она привстала, оперлась затянутой в перчатку тонкой рукой о лакированную дверцу и, бросив на него еще один взгляд, легко перемахнула через край. И вот уже нет ни старомодно элегантной женщины, ни экипажа, ни водяной бездны.
…Речной берег под нависающим туманным пологом завален кучами прошлогодней листвы. Деревья не видны, но подразумеваются – обычный для сновидений фокус. Скверное место: под раскисшей побурелой листвой прячутся топляны. Они похожи на лошадей, но покрыты зеленой чешуей, вместо грив и хвостов у них водоросли, а вытянутую морду топляна можно принять за осклизлую черную корягу с торчащими сучьями. На нескольких расчищенных участках нарисованы на сыром песке их изображения, словно бы карандашом, со штриховкой, что в реальности было бы невозможно. Картинки точь-в-точь такие, как в академическом издании «Большой энциклопедии волшебного народца».
Суно хмыкнул: по крайней мере, ясно, где очередной сновидец разжился своим кошмаром.
На виду только предупреждающие об опасности рисунки, самих топлянов не видно, но они тут есть: зарылись в темную массу, затаились, в любой момент могут выскочить с трубным ревом и растерзать того, кто забрел на их лежбище. Предчувствие ужасной развязки растворено в тумане, оседает холодными капельками на коже, шуршит под ногами вместе с гниющей листвой. Хочется закричать, но воздух до того душный и вязкий, что крик глохнет еще в горле. Когда тебя начнут рвать в кровавые клочья, никто не услышит.
– Молодой человек, – обратился Суно к нескладному встрепанному существу, которое, очевидно, было первопричиной этого ужаса. – Ваше сновидение грешит против научных фактов: топляны подстерегают добычу в воде, а если выходят на берег, то не закапываются в подножный мусор. Просыпайтесь-ка да освежите в памяти то, что вы о них читали.
Не сработало. Парень влип, как муха в паутину. Мимоходом его из этого сна не вышвырнешь. Возможно, Орвехт сумел бы в конце концов его разбудить, но не стал тратить время и силы на пустую благотворительность: он пришел сюда не за этим.
Чем дальше, тем хуже. Чехарда картинок – тягостных, нелепых, отвратительных, манящих, бессмысленных, многозначительных… Объединял их вытесняющий все остальные эмоции страх, который по мере приближения к цели усиливался, словно запах или концентрация ядовитого дыма.
Суно защищали заклинания, начертанные на полу вокруг кровати, и особая смесь магических трав, насыпанных поверх этих символов. То и другое берегло его жизненную энергию, отделяло свое от чужого, препятствовало наведению чар и помогало оставаться вне игры. Если снаяна втянет тебя в игру – ты пропал. Опомниться не успеешь, как начнешь искать топлянов под кучками прошлогодней листвы, цепенея от ужаса: а вдруг они и впрямь там найдутся?
Важное правило: не умаляя ни опасности, ни значения того, что происходит в таком сне, в то же время принять априори, что все это не всерьез, чепуха несусветная, и непоколебимо на том стоять. Ты наблюдаешь за сотканными снаяной наваждениями со стороны, ты в это не играешь.
…Чья-то спальня. Возможно, точь-в-точь такая, как в жизни, не имеет значения. Большое окно в каменной стене – без переплета, но при этом застекленное, обычная для сновидения вольность. В вершину стрельчатой арки вмонтирован оберег, испускающий слабое прерывистое мерцание. Наяву такие артефакты не светятся, но здесь – другое дело. Надо понимать, оберег у сновидца просроченный.
Старая каменная кладка местами расплывается серым туманом, не так уж она и надежна, а за окном господствует текучий цветной хаос. Небо слоистое: все оттенки синего, сумеречно-белый, немного фиолетового, розового, желтого, и чем дольше смотришь на эту взбаламученную грозовую круговерть, тем отчетливее понимаешь, что деваться некуда.
Суно отметил это чувство обреченности, уничтожающее остатки воли, как верный признак того, что снаяна близко. Эмоция принадлежала хозяину сна – вот он стоит, неспособный сопротивляться надвигающейся оттуда жути, как будто прирос к полу – однако пришлый маг ощущал ее так же явственно, как видел образы, из которых соткался чужой кошмар. Правда, в его восприятии присутствовала изрядная доля отстраненности: «страшно, но не мне».
В глубине разноцветного небесного водоворота, там, где сиреневое с кровавой примесью пятно граничило с разлившимся облачным молоком и бледной лазурью, появилась точка, через секунду увеличившаяся до размеров просяного зернышка, и за ней что-то тянулось, как нитка за иголкой. Еще мгновение, и Орвехт смог ее рассмотреть.
Снаяна была безупречно прекрасна. Как будто искусный ваятель вылепил ее из тронутого синевой вечернего снега: чеканно-совершенные черты лица, изящные ключицы, большие налитые груди, стройный стан, гармонично округлые бедра… А дальше – ничего антропоморфного, ниже бедер соблазнительное женское тело переходило в чудовищный хвост. Впрочем, последний напоминал не столько огромную змею, сколько скрученный из облаков жгут или смерч, и конца ему не было видно – он плыл по воздуху следом за снаяной, извивался, теряясь в недрах тревожного разноцветного неба.
Ее волосы цвета сгустившихся сумерек колыхались вокруг алебастрового лица, словно у русалки под водой, а глаза были белые, как у статуи, без зрачков и без радужки, тем не менее она смотрела прямо на мага. Подлетев к оконному проему, она надавила на стекло раскрытой ладонью. Оберег наверху суматошно, словно в панике, замигал.
Плохи дела. Судя по размерам «хвоста», который уходил в бесконечность, эта жадная до человеческого страха тварь проникла в сны великого множества горожан, тянет у них жизненную силу, и все ей мало.
Орвехт ударил заранее приготовленным мощным заклятьем. Снаяна отшатнулась, по толстому облачному хвосту прокатилось содрогание. Она рванулась назад, но как будто прилипла, заклятье не позволяло ей ретироваться. Впрочем, для мага это еще не означало победы. Это все равно, что тебе на крючок попалась рыба размером с быка и такая же по весу, которая запросто может выдернуть тебя из лодки и утащить на дно.
Состязание «чья перетянет» заняло то ли секунды, показавшиеся Орвехту целым часом, то ли час, раздробившийся на сумасшедшие мгновения, осколки брызнувшего вдребезги оконного стекла, пляшущие цветные пятна, вспышки издыхающего оберега, облачные клочья и хлещущие по лицу снежно-синие волосы, жгучие, как стрекательные клетки ядовитой медузы.
Кончилось тем, что маг и его противница вывалились из сна в гостиничный номер с кроватью, вспомогательным меловым кругом и пасмурным окном в заиндевелом переплете. В мире яви снаяна выглядела, как сотканное из зыбкого тумана подобие женщины – ничего угрожающего, дуновением сквозняка унесет, и никакого хвоста-смерча.
Когда Орвехт пустил в ход заклинание экзорцизма, она исчезла, меланхолично вздохнув напоследок. Убить снаяну крайне трудно, лучше не пытаться – затея не то чтобы опасная, но неблагодарная: десять потов сойдет, а результат сомнительный. Зато ее можно изгнать в Хиалу. Впрочем, проблуждав там какое-то время, она все равно просочится через сны обратно в мир людей.
В Уженде обитало еще несколько снаян, но те были не так сильны, как первая. Выдворив их из города, Суно отбыл восвояси, больше всего радуясь возможности отоспаться в поезде.

Антон Орлов «Наемник»(С)